Молл и город: хроники поединка титанов. Часть 1

Молл – знаковая, даже архитепическая структура, стоящая в центре внимания целого пласта урбанистической критики. Тем не менее, дискурс молла, по сравнению, например, с дискурсом рекламы (которую в определенный момент просто устали ругать) все еще остается двухмерным. Он расположен между абсциссой критики общества потребления и ординатой стратегического проектирования его структуры как архитектурной «ловушки для покупателей».
Молл – дитя автомобильной культуры, с недавних пор тотально обуславливающей жизнь наших городов. Изменения урбанистического полотна, которые несет с собой автомобиль, уже хорошо известны Западу: после Америки на автомобильные грабли наступила практически каждая страна Европы. Теперь же сей инвентарь бьет по лбу и нашу страну появлением каждой новой многополосной развязки (отправляя пешеходов глубоко под землю либо спихивая на узкие тротуары) и с появлением каждого нового молла на окраинах города, отданного на откуп гражданам-туристам.
Никакой критики молла, даже наиболее аргументированной, в подобной ситуации не будет достаточно. Необходимо более глубокое понимание культурного значения этой пространственной и пространствообразующей структуры, ее социальной роли и возможных потенциалов: как разрушительного, так и созидательного. Подобно тому, как в современном рекламном дискурсе определенный «3D-уровень» составляют разноплановые исследования проявлений сознательных и бессознательных структур человеческой психики, которые она разоблачает, исследование феномена молла способно выявить многочисленные механизмы позитивного и негативного влияния его характерных особенностей на городское окружение. Это, в свою очередь, может дать более четкие очертания самого окружения и его наиболее уязвимых мест, без которых невозможны разработки стратегий оздоровительного реформирования городских центров, ослабленных и обескровленных давлением пригорода.

Молл и упадок городских центров: осознание разрушительного потенциала
Моллы вошли в архитектурный репертуар Америки (а позднее и всего мира) в 1950-х гг. Оттолкнувшись от формы общественных зданий ХIХ в. (таких, как Кристал-Палас в Лондоне, Палас-Ройал в Париже), они стали воплощением абсолютно новой идеи, состоящей в обретении урбанистической идентичности через автомобиль. Воплощая идеалы массовой автомобилизации, структура молла стала ответом на возрастающую потребность в дополнительных коммерческих пространствах разросшегося автомобильного пригорода, воплотившего американскую мечту и повысившего общественные запросы. Как говорит Алекс Уолл, Америка прошла путь к современности через мобильность. Она «разрушила пространство ХIХ ст., превратив общественные места в автомобильные пробки, площадки для игр – в автострады, а базары – в гигантские парковки».
Рождение идеи загородного молла стало следствием невозможности свободного перемещения по городу, который оказался не готовым к чересчур бурной автомобилизации. Следствием этого стали осложнения, касающиеся базовых функций города, включая свободу перемещения и возможность остановки возле необходимого магазина. Общие настроения отобразились в сентенции Генри Форда: «Мы решим проблемы города, оставив его».
Изначально моллы строились возле наиболее значительных инфраструктурных узлов, но уже вскоре основным условием их постройки стало наличие 250 тыс. жителей в радиусе 50 км.
Ожидалось, что этот новый архитектурный тип извлечет пользу из возможности создания качественного общественного пространства: кондиционированного и отдаленного от «городских» проблем. На его создание возлагались надежды общественной организации пригорода и разгрузки городского центра, что соответствовало наиболее передовым архитектурным идеалам середины ХХ в.
В действительности загородные торговые моллы не только стали обратной стороной общественного пространства, но и послужили причиной упадка городских центров в 1980-х, известного под названием «эффект пончика».
Механизм воздействия молла на окружающее пространство претендует на универсальность, поскольку каждая страна, открывающая моллы в пригородах, сталкивалась и продолжает сталкиваться с идентичными проблемами, такими как отток городского населения, дорожные пробки и загрязнение окружающей среды.
Не удивительно, что традиционное восприятие молла теоретиками-урбанистами, за его вклад в процессы расползания городов и превращения целых стран в гомогенные псевдоурбанистические территории, происходит в рамках метафорического ряда от «храма искусства растраты» до традиционного «ящика Пандоры».
Как говорит исследователь этого феномена Ричард Ингерсолл: «Практически без предупреждения, город исчез. Хотя люди и продолжают жить в местах, которые называются Рим, Нью-Йорк и Пекин, большая часть населения стран развитого мира живет в урбанистических условиях далеко от центра города».
Города, некогда отстоящие друг от друга на расстояния, равные нескольким дням пути, стали иметь общие границы. Географ Евгенио Турри призывает воспринимать территорию итальянских городов Турина, Генуи, Милана, Болоньи и Венеции в качестве единого урбанистического феномена Megalopoly Pagana. Р. Ингерсолл задается вопросом: «Можно ли назвать Мехико городом, если его население приближается к отметке 25 млн. человек, что превышает население Австралии».
В поисках компенсаторных механизмов, способных урегулировать ситуацию, актуальность приобретают разработки Виктора Грюена, являющегося основателем и теоретиком молла. Будучи одним из первых, кто сумел предвидеть сложившуюся ситуацию задолго до ее появления, он осознал не только ее опасности, но и возможные альтернативы дальнейшего развития.
Отечественному моллостроительству, находящемуся еще в начале накатанного «пути в никуда», который ведет к повторению печального урбанистического опыта других стран, ознакомление с подобными альтернативами могло бы стать основой «антикризисной» стратегии, направленной «назад в будущее».

Наследие Виктора Грюена – Прометея и Франкенштейна архитектуры молла
Основоположником и автором идеи создания молла как новой архитектурной формы считается Виктор Грюен – архитектор австрийского происхождения, иммигрировавший в США из Европы в 1938 г., и оказавшийся в начале 1950-х в самом центре процессов урбанистической колонизации американского пригорода. Первоначально предложенные им проекты загородных торговых центров отвечали всем пожеланиям американского общества, а потому оказались исключительно успешными.
Грюен был известной и яркой личностью своего времени: удачливым практиком, автором множества статей и трех канонических книг. В свое время ему приходилось часто появляться на радио и телевидении, сотрудничать с несколькими администрациями Белого дома.
Однако, выступив «пионером» или, как еще иногда говорят, – «Прометеем торгового центра», Грюен раньше других осознал и оценил разрушительный потенциал своего творения, и в дальнейшей своей деятельности, как теоретической, так и практической, пытался исправить ущерб, нанесенный центрам городов и их общественной жизни.
Он жил достаточно долго, чтобы увидеть своими глазами, как молл (задуманный в качестве мягкой социалистической утопии, объединяющей общественное пешеходное пространство, гражданскую архитектуру, здравоохранение, инфраструктуру и коммерцию) превращается в «приватизированное пространство гиперкапитализма». В этом его личная судьба подобна скорее судьбе другого литературного персонажа и тезки: доктора Виктора Франкенштейна – создателя известного монстра.
В 1960-х годах именно Грюена обвинили во всех проявившихся к тому времени негативных тенденциях развития пригорода, причиной которых стали загородные торговые центры, что, в результате, послужило «официальному» забвению архитектора.
Сегодняшнее внезапное открытие Грюена в профессиональной и популярной прессе связано с актуализацией его идей создания торгового центра как места общественной жизни, а также поздних проектов ревитализации городов, большинство из которых остались невоплощенными, но до сих пор не утратили потенциала внедрения позитивных изменений в городском планировании.
За всю карьеру В. Грюен спроектировал около 40 частных магазинов, 15 универмагов и 44 загородных молла. Это наследие, а также традиция, которую оно задало, стали поводом называть его одним из десяти человек, которые «изменили ход повседневной жизни» Америки, а позднее и всего мира. Главной же его заслугой считается именно теоретический синтез, состоящий в объединении коммерческой практики с философией урбанизма, что позволило В. Грюену выйти на решения проблем города, исходя из практики строительства успешных загородных моллов.
Региональный торговый центр стал новым типом зданий, которые начали определявший ландшафт американского пригорода в 1950-е года. Но даже при наиболее критичном подходе к творчеству Грюена было бы несправедливо обвинять созданную им структуру в инициировании урбанистического кризиса. Кризис городов произошел намного раньше, и, к моменту появления его проектов, отток жителей из города уже состоялся. С другой стороны, еще не существовало сформировавшихся жизненных и поведенческих моделей, на становление которых и повлияла новая структура.
Проекты Грюена, какими бы коммерциоцентричными они не казались, осуществлялись в русле первых попыток вернуть ускользающее общественное пространство, утраченное в инфраструктурной решетке пригорода.
Родившись в Вене, где коммерция пользовалась большим уважением, Грюен остро чувствовал возможности ее позитивного влияния на городское окружение. В ситуации отсутствия некой «гостиной для сообщества», именно в коммерции и коммерческой архитектуре (объединившей под своей крышей социальные и культурные функции общественного пространства) он видел возможность для возобновления городской культуры в условиях отдаленности и неактуальности самого города.
В. Грюен стремился воссоздать в новых условиях идею традиционного рынка как публичного пространства, места обмена и коммуникации, пространства-посредника между экономикой и обществом. Или, как отмечают некоторые исследователи: «стремился построить европейский город в Америке».

Автор: Марианна Давиденко
Источник: журнал "АСС"